ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УТРО КРАСИТ НЕЖНЫМ СВЕТОМ.

Проснулись рано. Сейчас я жалею, что до завтрака не убежал исследовать окрестности, уж очень мало времени у нас оказалось. Завтрак в отеле с семи и до десяти утра. Весьма и весьма недурственный шведский стол. Большой выбор даже горячих блюд, это помимо всяких утренних закусок. Интерьер конечно, жутко помпезный. Стиль можно отнести к кладбищенскому ампиру из-за доминирующего сочетания темно-бордового с красным. Поскольку по вечерам это нормальный дорогой ресторан, то решение оправданное.

Сразу после плотного завтрака отправляемся исследовать город. На всю экскурсию у нас всего лишь пять часов. В час пополудни мы должны встретиться с Пешковым и отправиться на кладбище. В общем, планов громадье, как обычно.

А пока мимо танка, мимо группы грубо сделанных фигур, визуально скрежещущих персонажей Чаплиновских комедий, мимо сундукообразного кинотеатра мы выходим на Социалистический проспект. Здесь - выставка уличной скульптуры в основном коммерческого характера. В отличии от железных человечков (Чаплин и компания) Эдуарда Добровольского (не только в Новосибе есть агриколянские), большинство из них  уместны и даже обаятельны.  Например вот этот Нодария Барнаулошвили.

Вот этот гибрид жертвы репрессий с идолом маори тоже неплох!

Тут же замечен нами дубликат почившего у нас китайского ресторанчика «Иероглиф», что тоже порадовало. На противоположной стороне улицы памятник Цою. Почему в Барнауле? Прихоть покойного бизнесмена Александра Старыгина, который решил так отметить 20-летие гибели музыканта. Забавно то, что деньги на памятник Александр собирал с помощью благотворительных концертов, на которых он в том числе и сам исполнял песни Цоя. Работал над памятником скульптор Михаил Кульгачёв. К сожалению, Старыгин не дожил до открытия памятника. Так что это памятник и ему.

 Далее путь лежит по монотонной полосе застройки 50-х, 60-х годов, и у нас есть время немного поразмышлять об истории города.

Название горной страны «Алтай» явно тюркского происхождения. Искаженное алт-тау – золотые горы. Золотые в данном случае не метафора, а отражение реального геологического факта. С древних времен страна славилась месторождениями драгметаллов. Очень-очень давно античные греческие купцы через третьи руки передавали легенды, о таинственных одноглазых аримаспах, что отбирают золото у крылатых грифонов.

Геродот считал, что это одно из скифских племен, лучники которых,  для точности прицеливания (?), идут в бой с повязкой на одном глазу. Моя версия такова – повязка на глазу помогала рудокопам быстро переходить от темноты подземных ходов к солнечному свету на поверхности, что было полезно при отражении нападений всяких купцов-бандитов. Что касается скифов, то судя по открытиям археологов, это действительно так. Пазырыкская культура, все дела…

Скифские племена сменили гунны, которых, в свою очередь, сменили телеуты, которые вместе с ойротскими племенами и джунгарами образовали большое, по местным меркам, гособразование. По Оби как раз проходила западная граница этой державы.

В 20-х гг. XVIII века Российская Империя столкнулась с нехваткой меди, которая была нужна для производства пушек в огромных количествах по случаю многолетней Северной войны. Петр Великий потребовал у Акинфия Демидова обеспечить стратегические поставки, а иначе в распыл, в солнечныймагадан, лагернуюпыль, все как обычно у нас в стране. Демидов отправил своих  рудознатцев с Урала в край золотых гор. Отец и сын Костылевы близ Колыванского озера обнаружили удобные выходы медных руд и основали Колывано-Воскресенский медеплавильный завод. Затем появились Барнаульский и Шульбинский медные заводы. В 1736 открыто Змеиногорское месторождение, из руд которого стали добывать серебро и свинец. Несмотря на отдалённость от промышленных областей в Алтайском горном округе успешно развивалось горное дело. 

Поселок при горно-обогатительном сереброплавильном заводе в устье р. Барнаулки, заселённый мастеровыми и горняками, стала в 1771 городом Барнаулом — центром управления всего горного округа. Город за короткое время из небольшого заводского посада стал «горным  городом». Термин горный город закономерен: все сферы жизни Барнаула были подчинены горному производству. И кроме того, административно он подчинялся не губернскому Томску, а непосредственно горному ведомству Российской империи. История знает только два горных города - Екатеринбург и Барнаул. 

Название реки по которой был назван город, скорее всего, происходит от монгольского Баар-Нур – бурое озеро. Это хорошо ложится на наблюдение Самаровича П.В. о смыслообразующей основе Б-Р, как передающий качество смешивания, бурления. Название реки и города вполне соответствует логике его рассуждений. Ведь действительно речка вытекает из бурых железистых озер Бахматских болот. Красно-бурый цвет воды и стал причиной названия.

 К началу 19 в. Алтай занял 1-е место в России по добыче и выплавке свинца и серебра. Серебро вывозилось в Петербург, а из меди с 18 века на Сузунском заводе чеканились "сибирская", а позднее общероссийская мелкоразменные монеты.

Барнаул всегда был городом  высокой культуры. Что вполне логично, так как среди жителей высок был процент образованных и квалифицированных работников. Работа рудокопов и металлургов требует.  В записках путешественников и ученых отмечено: "Почти весь круг молодежи состоял из людей хорошо образованных, и, кроме того, многие из молодежи очень и очень не напрасно посвящали свой досуг музыке, пению и театру". Его трепетно называли и "Сибирским Эльдорадо", и "маленьким уголком Петербурга", а за право называться  "Сибирскими Афинами" Барнаул соперничал с Томском.

Город рос и развивался как всякий нормальный город. Застраивался по единому плану, в основе которого прямоугольная сетка римского лагеря. Гармоничная двух и трех этажная застройка главных улиц (decumanum) и одноэтажные посадские дома обывателей на поперечных улицах (cordo). Площади в центре и на главных въездах. Доминанты храмов, позволяющие легко ориентироваться в городе. Профессиональные архитекторы А. И. Молчанов и Я. Н. Попов, которые формировали облик Барнаула, были учениками и последователями известных русских архитекторов Д. Кваренги и К. Росси. Историческая часть города проходит от улицы Радищева до левого берега реки Оби с запада на восток и от улицы Партизанской до Нагорного парка с севера на юг и насчитывает 169 памятников архитектуры - свидетелей появления и развития города.

Здания ставились плотно стена к стене, создавая единый фронт застройки, сплетая добротную городскую ткань. В этом отношении как Ново-Николаевск напоминает мне Сингапур, так Барнаул Арекипу, тем более, что и Арекипа выросла на серебряных рудниках. Так выглядела ул. Большая ТОбольская (Ползунова) в начале ХХ века.

Купцы и предприниматели из Барнаула стояли и у истоков нашего родного Нска. Так первым «мэром» Ново-Николаевска, или как тогда называлась должность, городским старостой, был барнаульский купец Иван Тимофеевич Суриков. Он же построил первую гостиницу «Новониколаевское подворье». Архитектор не установлен, но по почерку я бы предположил Томского зодчего Константина Лыгина, который активно проектировал по всей Томской губернии. В Барнауле его руке принадлежит здание старого железнодорожного вокзала.

Первый генплан Ново-Николаевска тоже сочиняли в Барнауле.  В 1896 году межевщиками Алтайского горного округа был начерчен  общий план «Разбивка алтайского горного округа», с его помощью проводилось регулирование территории, разбивка улиц Ново-Николаевска. Так что и тут Барнаул схлестнулся с Томском в споре за права «отцовства» будущей столицы Сибири.

Между тем мы с Валеричем приближаемся к какому-то бетонному «сундуку». Скорее всего, это какой-то театр. Так есть. Театр драмы им. Шукшина. Печальное зрелище. Такое же убожество как и в Томске. Перед театром большая площадь, которая, судя по расположенному на ней зданию краевой Администрации, играет роль главной городской площади. Площадь настолько велика, что здания на ней просто теряются. По сути это просто огромный пустырь. Градостроительная дыра.

Миновав площадь, замечаем еще одно порождение свободной мысли архитектурной провинции.  ЖК "Флагман" на углу Соцпроспекта и ул. Папанинцев. Год постройки: 2003. Архитектор Л.В Храбрых. За свое сходство по очертаниям с кораблем, которое дополнили круглые окна-иллюминаторы, в народе нарекли "Кораблем", а когда, в процессе строительства, возникали проблемы с наличием трещин его тут же именовали "Титаник". Особенно доставляет изысканное решение облицовки стилобата реечным сайдингом. Модно, свежо, молодежно было, чё.

Далее проспект почему-то резко меняет ширину и у нас возникает желание сменить курс. Сворачиваем на Папанинцев и мимо «Титаника» выходим на одну из главных городских магистралей – Красноармейский проспект. Бывший Конюшенный переулок в наши дни превратился в какую-то ярмарку тщеславия местных звездатых архитетекторов. Мегалитические сооружения жилых комплексов типа «Анастасия» (проект Евгении Реутовой), и «Пинг-Понг» (автора найти не удалось) активно спорят друг с другом, создавая ощущение развала и всеобщего обрушения. Страшные башни «Пинг-Понга» со странными треугольничками на кровле живут своей изолированной жизнью. «Анастасия» комплекс сам по себе неплохой. Ему даже была присуждена «Золотая Капитель» в свое время. Однако в сочетании с «Пингпонгом», наверное, из-за наличия на фасаде наклонных линий, создается ощущение разрыва городской ткани.  

Повернув налево мы начинаем спуск в сторону старого городского центра.  Перед нами раскрывается удручающая перспектива демонтажа городской визуальной структуры методом нового строительства. Именно так! Ничем не оправданные отступы от красных линий создают неорганизованные пустыри. Остатки мелкой застройки предыдущих эпох унавоженные рекламными конструкциями, создают ощущение свалки. Тяжелое наследие осталось после власти коммунистов. А главное, оно осталось в наших головах. Достаточно сравнить со старыми фотографиями, чтобы понять как деградировала городская среда.

Да, городок провинциальный, да, грязь и мало зелени, но тем не менее чувствуется, что это город. А вот здесь несмотря на сталь, стекло и бетон, ощущение города пропадает.

Город ли вот ЭТО? На мой взгляд это НЕ город. И не деревня. Если бы это находилось где-то на промышленно-коммунальной окраине, в среде заведомо маргинальной (пограничье города и негорода), то, как переходный этап к городу, временный отрезок развития, вполне нормально. НО, когда подобная застройка расположена в самом центре исторического (!!!) города, когда она претендует на постоянство, то это очень огорчает. Из трех соседних городов Томск, Нск, Барнаул, Новосиб оказывается самым городским, с самым цельным центральным ядром, с несколькими сложившимися градообразующими магистралями. С одной стороны это радует. Все-таки родной город смотрится получше соседних, а с другой огорчает, потому что реального способа вернуть городскую среду в Барнаул я не вижу.

Мы же продолжаем нашу маленькую экскурсию. Движемся с Пашей вниз по Красноармейскому. Среди общего фронтира попадаются и неплохие уголки. С определенных ракурсов конечно. Например, участок на углу Чкалова, там где ТЦ «Первомайский» и «Эдем» образуют маленькую площадь. Отражения в зеркальных витриназ Первомайского органично дополняют общее впечатление, создают завершающий штрих.

Декор и само объемное решение Эдема представляется спорным. Все-таки венчающий основной объем сферический купол слишком сильно ассоциируется с храмовой архитектурой. А применение в облицовке пустотелого кирпича просто смешная деталь невежества современных строителей и заказчиков. Все-таки, дизайн фасадов «Эдема» заслуживает уважения. Золотов хорошо поработал с резными кирпичиками, всеми этими полочками-выкружками. 

И тем самым доказал, что искусство работы с кирпичом утрачено. Чтобы в этом убедиться достаточно посмотреть на декор старых кирпичных зданий.

С пыльного и шумного проспекта мы сворачиваем в глубину «Тихого Центра». И снова оказываемся на улице Анатолия. До революции это был район престижного жилья, где селились инженеры, врачи, учителя, чиновники средней руки. Были здесь и многоквартирные доходные дома для менее состоятельной публики. Вне зависимости от назначения каждый владелец стремился украсить свой дом резным деревянным кружевом.

Интеллигенция предпочитала модный модерн. Как можно наблюдать на примере дома Носовича или того же нынешнего дома Архитектора. Заказчик попроще предпочитал народные орнаменты, что нисколько не портило вид. Пример – прямо напротив. Домик требует дотошной реставрации, но и в существующем виде привлекателен.

На Социалистическом опять сворачиваем к Оби. При всей разномастности застройки этого уголка, чувствуется, что здесь все-таки город. Ощущение провинциальной уютности длится недолго. Уже через квартал появляются опять какие-то невнятные заборы, сараи, полуразрушенные дома. Строящиеся здания почему-то сплошь имеют разный отступ, совершенно ничем не оправданный. Какой-то градостроительный беспредел, извиняюсь за обсценную лексику. Причем, чем ближе к старому историческому центру, тем состояние застройки хуже! От улицы Короленко начинается вообще вакханалия пластикого сайдинга и профлиста. Хочется скрыться оттуда как можно быстрее! Но впереди виднеется какое-то открытое пространство. Решаем там и свернуть из этого бедлама.

Пространство оказалось называется площадь Свободы. Как убеждает Википедия это одна из старейших площадей города, называвшаяся когда-то Соборная, потому что здесь стоял Петропавловский собор - главный храм горного округа. Около собора располагался и погост, на котором был похоронен великий русский изобретатель Иван Ползунов. К началу XX века на площади располагались Соборная церковная школа, казначейство, Главное управление Алтайского округа, казармы, кинотеатр, женская гимназия и богадельня. Здесь же регулярно организовывался масляной базар.

Из-за того, что в пылу борьбы с религиозным опиумом в 1935 году собор снесли, площадь превратилась в очередной пустырь совершенно не масштабный окружающей застройке.  Впечатление совершенно не спасает скверик на месте старого кладбища. Радует только наличие памятного бюста Ползунова и Павла Плотникова летчика-дважды героя. В середине сквера скверно выполненная скульптурно-халтурная композиция в память о жертвах репрессий. Какие жертвы, такие и памятники в их честь.

Сквер мы пересекаем строго по диагонали и по улице Ползунова выходим на  проспект Ленина. Будучи в Барнауле нельзя пройти мимо личности одного из выдающихся  инженеров-изобретателей России. Я имею в виду конечно же Ивана Ивановича Ползунова.

В апреле 1763 г. он положил на стол начальника завода неожиданный и дерзкий проект "огненной" машины. Ползунов предназначал ее для приведения в действие воздуходувных мехов. В то время в России ни одного парового двигателя еще не было. Единственным источником, из которого ему стало известно, что есть такой на свете, была книга И.В.Шлаттера "Обстоятельное наставление рудокопному делу", изданная в Петербурге в 1760 году. Но в книге были только схема да принцип действия одноцилиндровой машины Ньюкомена, о технологии же ее изготовления - ни слова. 

Указом Кабинета от 19 ноября 1763 г. императрица пожаловала изобретателя в "механикусы" с чином и званием инженерного капитан-поручика.

Двигатель И.И.Ползунова его современники называли "плавиленной фабрикой". Высота машины составляла 10 метров, а цилиндров около 3 метров. Тепловой двигатель развивал мощность в 40 лошадиных сил. Сооружение большой, невиданной машины в тех производственных условиях, какие имел И.И.Ползунов, являлось почти сказочным подвигом. 

«Огненная машина» была построена в Барнаульском заводе к весне 1766 года. В августе машина начала работать, но Ползунов не увидел результатов своего труда: он умер от скоротечной чахотки в мае. Машина же, проработав до ноября, была остановлена. Давший течь котел пытались чинить, а также укрепить ходы поршня, однако сделать это не удалось. Больше машина не работала, а через четырнадцать лет ее сломали вовсе, люди же в заводе, помня место, где она стояла, называли его «ползуновским пепелищем». Считая «отцом» паровой машины Джеймса Уатта, стоит помнить, что первое изобретение отдельного конденсатора было им запатентовано в 1769 году, а первая паровая машина универсального действия построена и готова к работе в 1776 году. Иными словами, приоритет Ползунова в проектировании и строительстве двухцилиндровой паровой машины универсального действия очевиден. Жаль только общество окраинной индустриализации с малообразованной элитой, каким являлась Россия тех лет, не смогло по достоинству оценить и поддержать.

Улицу назвали именем инженера только при Советах. До этого она называлась Большая Тобольская и выглядела очень даже респектабельно, как подобает центральной улице.

По проспекту Ленина проходим еще пару кварталов. Нам хочется выйти к простору великой русской реки Оби, но не на проезжую часть, а к набережной, ну или что тут ее заменяет. Сворачиваем на Мало-Тобольскую. Сейчас она полностью оккупирована неорганизованной околорыночной торговлей.  А от старого благолепия не осталось ничего. Даже здание из красного кирпича, на углу Соцпроспекта недавно сильно пострадало от пожара и так и стоит бедное с провалившейся крышей.

Пронзив насквозь весь этот торговый бардак, оказываемся внезапно на площади Свободы. Но это совсем не та площадь Свободы, с которой мы только что свернули. Оказывается в Барнауле целых две площади Свободы и они даже примыкают друг к другу. Такой вот свободолюбивый народ барнаульцы. На противоположной стороне замечена зелень.

- Это наверное какой-нибудь парк? – высказывает предположение мудрейший Самарович.

 - А давай проверим, - подначиваю я.

И действительно это парк культуры и отдыха Центрального района. Решаем сделать привал так как время уже близится к одиннадцати, а мы еще ни разу не останавливались.  Парк оказался совсем крошечным, но зато с фонтаном в центре и тренировкой девочек модельной внешности прямо на центральной аллее. Вот и скамеечка относительно чистая. Мы ставим свои сумки (внимание!) и с доступным комфортом располагаемся рядом.

В общем, сидим мы с Валеричем, делимся впечатлениями, ругаем коммунистов, коммерсантов и других нехороших товарищей, наблюдаем за дефилирующими девицами. 

Лепота! Но времени у нас остается всего ничего, поэтому рассиживаться долго – непозволительная роскошь. Надо брать ноги в руки и вперед! Из парка выходим снова на Ползунова и вдоль трамвайных путей движемся в сторону главного исторического места – Демидовской площади.

Путь пролегает мимо симпатичного здания филармонии. Несмотря на то, что краевая филармония здесь находится только с 1975 года здание всю свою историю было сердцем барнаульской культуры. Оно и проектировалось как Народный Дом. Архитектором  городская дума пригласила известного петербургского зодчего, основоположника русско-византийского стиля Ивана Ропета (Петов Иван Павлович). 

Символично и то, что участок под Народный Дом был выделен на месте сгоревшей тюрьмы, чьи фундаменты несут сейчас здание филармонии.

Осенью 1984 года в здании был смонтирован уникальный орган. В результате реконструкции была установлена механика по типу баховских органов XVIII столетия и проведена корректировка диспозиции регистров, что обеспечило полноценность исполнения старинной французской и романтической немецкой музыки. В результате в Сибири появился лучший на сегодняшний день концертный орган. Следующий раз надо будет обязательно попасть на органный концерт.

На противоположной стороне улицы уткнули в небо стволы пушек Барнаульского краеведческого. Тоже было бы полезно посетить, но время… Реально на город, чтобы нормально его осмотреть надо 3 полных дня, а если еще и искать ракурсы для интересных снимков, то раза в два больше.

Пробегаем мимо классического здания канцелярии Колыванско-Воскресенских заводов и вот мы Демидовской площади. 

Уголок Санкт-Петербурга – уверяют путеводители. Торжественно заявляю, это такой же уголок Петербурга, как Новосибирск – Чикаго. Даже Демидовский Столп производит весьма странное впечатление. Издалека кажется, что обелиск поврежден. При ближайшем же рассмотрении оказывается это такая задумка местных мастеровых. Верхняя часть отделена от стилобата и приподнята, а в пространство между ними вставлены чугунные кубики. 

Один из создателей ансамбля площади Яков Попов в процессе работы сильно уменьшил высоту обелиска. С 21 м до 14. Почему это произошло мне найти не удалось. А жаль, 21 метр было бы значительно лучше.

Ансамбль Демидовской площади, прозванный барнаульцами «уголок Петербурга», был создан в 1820-1850 годах и сохранился практически без изменений. Архитекторы: Молчанов Андрей Иванович (1765 - после 1824, Попов Яков Николаевич (1802 - после 1852) Иванов Лаврентий Иванович (1803-?), И.Н. Шрейбер). Историко-архитектурный ансамбль Демидовской площади сложился в традициях русского классицизма. Ансамбль включает здания горного госпиталя, училища, заводской богадельни с церковью Дмитрия Ростовского и Демидовский столп. В 1818 году начальник Колывано-Воскресенских заводов Фролов Петр Кузьмич внес на рассмотрение Горного совета вопрос о создании в Барнауле обелиска в честь 100-летия горного производства на Алтае. Местом для строительства была назначена Конюшенная площадь, у северного конца заводской плотины на левом берегу пруда. После установления на постаменте обелиска барельефа с портретом А.Н. Демидова площадь получила название Демидовской. Ансамбль площади - памятник градостроительства федерального значения.

Мы же огибаем обелиск и по Ползунова ныряем в другой мир. Наша цель посмотреть, что  осталось от знаменитого сереброплавильного завода. Тут каждого сюда заглянувшего ждет не малое потрясение. Буквально на задах главной исторической площади раскинулись кварталы полутрущёбного вида. Частный сектор во всей красе. От завода не осталось практически ничего. Отдельные полуразрушенные постройки, до которых просто так не добраться. А ведь какой мог бы быть впечатляющий туристический объект. Но ожидал и приятный момент.

В этом краю должен был быть расположен дом инженера Лесневского по его собственному проекту. До поездки мне доходила информация, что памятник окончательно утрачен, и я уже не надеялся его увидеть. Однако все это оказалось непроверенными слухами. Дом Лесневского хоть и не в первоначальном виде, увидеть можно. Дом хорош. Был. 100 лет назад. 

Сегодня его состояние удручает. Хотя на фоне многих его ровесников, дом смотрится даже и ничего.

Ходим мы с Павлом вокруг дома очередного Барнаульского энциклопедиста, рассуждаем, фотографируем. Ничто не предвещает. Как вдруг Самарович замирает, устремив взгляд в себя. Я вопросительно взираю, пока не понимая ничего. Оказалось, что сумку от камеры с дорогущим объективом он оставил на той скамеечке, рядом с которой девочки упражнялись. Шансов, что она уже больше часа там лежит не отрастив себе ног, не велики, но проверить надо в любом случае. – А что? А вдруг? И мы как два козла почти бегом несемся сверкая пятками в обратном направлении.

О, чудо! Сумочка оказывается на том же самом месте. Объектив тоже. Павел рад до усрачки. Нашему удивлению нет предела. По такому случаю, мы решаем осмотреть начало Красноармейского проспекта и на этом наши архитектурные экзерсизы завершить и закинуть чего-нибудь себе в пасти. По этой причине возвращаемся на Демидовскую и движемся строго вверх.

Даже недостаток времени не может заставить Валерича пропустить занятную мелкотравчатость.

По дороге опять отмечаем следы разрухи. Сохранившиеся здания часто прячутся под современным фантиком сайдинга или керамогранита, возможно таким образом им удается протянуть еще лет 10-15. Вот, например, участок рядом с самым высоким жилым зданием дореволюционного Барнаула. Доходный дом крупного подрядчика и домовладельца Николая Аверина построенный в 1915 году. В доме сдавались в наем просторные квартиры, а в бельэтаж считали за честь въехать самые именитые конторы, такие как например «Зингер».

 А вот как участок выглядел 100 лет назад:

Рядом Рядом существовали деревянные  одно- и двухэтажные домики. По каким-то причинами их снесли, нового на этом месте ничего не построили. В результате две проплешины. Маргинализация. На среднем плане вообще нечто странное. Что-то из серии сам себе архитектор. Любой студент первого курса сделает лучше.

Завершающим аккордом нашей архитектурно-исторической экскурсии стало здание  бывшей женской гимназии М.Ф. Будкевич. 

Очень было нарядное здание с необычным эркером со стрельчатыми окошками. Этакая готика в дереве по-сибирски. Дело Марии Флегонтовны шло успешно и в 1912 году было надстроено, получив третий этаж и завершение эркера в виде шлемовидного купола. В 1920 году во время эпидемии тифа Мария Будкевич умерла, а здание было национализировано. В нем разместился  Институт усовершенствования учителей.  Сейчас здесь снимают площади самые разные фирмочки. Мы даже попробовали пробраться на чердак, чтобы оценить состояние конструкций, но естественно, не вышло.

Вывалившись из сырого и темного подъезда, мы прыгнули в трамвай и умчались в сторону нашей гостиницы.